Читаем без скачивания Пьесы [сборник] - Жан Жене
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они снова выходят влево. Крадучись, выходят десять или двенадцать арабов, одетых, как и прежние, дуют на огонь, рисуют такое огромное пламя, что оно охватывает все деревья.
Когда Сэр Гарольд и Г-н Бланкензи возвращаются из правой кулисы, они тут же исчезают.
Г-Н БЛАНКЕНЗИ (они оба очень возбуждены дискуссией)…продуманная политика. Армия вмешивается очень неохотно. Она ищет себе противника, как собака дичь. Армии плевать на мои розы и на ваши апельсиновые рощи. Если надо будет, они изничтожат их, чтобы насладиться безумием своего пиршества…
СЭР ГАРОЛЬД (обеспокоенно). Мне надо было…
Г-Н БЛАНКЕНЗИ. В чем дело, дорогой друг?
СЭР ГАРОЛЬД (словно открывая очевидное)…догадаться.
Пауза.
Уже какое-то время они не верят в бдительность моей перчатки. (Еще более озабоченно.) Впрочем, моя перчатка перестала меня информировать.
Г-Н БЛАНКЕНЗИ. Эти скоты в конце концов сделают нас умными.
Комментарии к десятой картине
Ширмы должны прийти в движение в конце предыдущей картины.
Г-н Бланкензи и Сэр Гарольд должны казаться неестественно высокими.
Они разговаривают, не глядя друг на друга, очень визгливыми голосами: почти кричат, в раздражении, как генерал Франко, когда выступает по испанскому радио.
Играя эту сцену, надо обязательно учитывать, что это не комедийная сцена: Г-н Бланкензи и Сэр Гарольд убеждены в своей правоте. Несмотря на визгливость, они преисполнены сознанием своих достоинств: они виртуозно владеют своим языком.
Арабы, работающие на плантации в начале сцены, находятся постоянно в согнутом положении, однако те, что приходят поджигать, очень проворны и ловки: они явно хорошо владеют техникой диверсий. Их движения должны быть отточены и скоординированы, но воспринимаются как импровизация.
У Сэра Гарольда и Г-на Бланкензи все жесты должны быть широкими и уверенными. Отработанными. Это противоречит традициям актерской школы, существующей ныне во Франции. Они не должны выглядеть карикатурно, но должны показать публике ее собственное отражение.
Ту же функцию, что и Сэр Гарольд и Г-н Бланкензи, выполняют арабы-невольники и арабы-поджигатели, но как этого добиться?
Они тоже должны быть гигантских размеров.
Г-н и Г-жа Бланкензи — также гиганты.
Сторож не кто иной, как Жандарм, в парадной форме.
* * *
Читатель пьесы «Ширмы» быстро поймет, что я пишу черт знает что. Кстати, о розах. Г-н Бланкензи воспевает не столько розы, сколько шипы. А садоводы знают, что когда на стебле слишком много шипов и они слишком большие, это лишает цветок жизненных соков и всего остального, наносит ущерб здоровью и красоте самих цветков. Слишком много шипов — это не на пользу, но Г-н Бланкензи, похоже, об этом даже не догадывается. Но ведь этого колонизатора и его розарий придумал я. Моя ошибка может быть (должна быть) руководством к действию. Раз Г-н Бланкензи работает скорее над совершенством шипов, а не цветков, из-за этой моей ошибки он вынужден покинуть свой розарий и оказаться в Театре.
То же самое относится, возможно, и к другим сценам, что нужно оговорить особо, чтобы почувствовать несоответствия.
В этой пьесе — а я от нее не отказываюсь! о нет! — я, наверное, неплохо порезвился.
Картина одиннадцатая
На переднем плане прямо на полу стоят две ширмы: три створки — справа, три створки — слева. На них написано слово «тюрьма». Саид лежит возле правой ширмы. Лейла на корточках — возле левой. Посреди сцены стоит стул, на котором сидя спит и храпит Сторож. Когда две передние ширмы раздвигаются, на возвышении откроется еще одна ширма, которая появляется из правой кулисы. На этой ширме изображен дом Г-на и Г-жи Бланкензи: окно и балкон. А за этой ширмой в отдалении, на еще более высокой эстраде, появляется ширма небесно-голубого цвета. Именно за этой ширмой будут надевать форму лейтенант и легионеры.
ЛЕЙЛА (очень тихо)…Если бы ты шел быстро, согнувшись и расстегнув пиджак, никто не заметил бы твой горб, образовавшийся из-за консервных банок под рубашкой.
САИД (также тихо). Раз ты права, это еще хуже, потому что ты указываешь мне, как можно было сбежать, теперь, когда это уже невозможно. Надо было предупредить меня раньше…
ЛЕЙЛА. Я была уже за решеткой. В камере. Я уже не могла тебе советовать.
САИД. Я не хочу советов, но ты можешь меня направлять, поскольку ты невидима и далека, за толстыми стенами… Белыми… Гладкими… Недоступными… Далекая, невидимая и недоступная, ты могла бы направлять меня.
Пауза.
Что это у тебя там больше всего воняет?
ЛЕЙЛА (возбужденно). Я сама! Кто при моем приближении не рухнет как подкошенный. Когда я прихожу, ночь отступает…
САИД (возбужденно). Пускается в бегство?
ЛЕЙЛА. Она становится маленькой… маленькой… маленькой…
ГОЛОС (из-за кулис, очень громко). Едва усвоили латынь и облатки…
Внезапно раздается звук рожка, который имитируется голосом. Тогда на верхнем возвышении начинает скользить ширма. На просвет видны пять легионеров, стоящих на коленях. Они поднимаются. Лейтенант, вышедший с непокрытой головой, надевает фуражку. Обращается к кому-то, кто находится за кулисами, а ширма снова становится непрозрачной.
ЛЕЙТЕНАНТ (это был его голос).…пусть подадут горячий кофе. Эй, санитары, уберите складной алтарь, а вы, господин священник, сложите в полевую сумку стихарь, распятие, чашу и дароносицу. (Лейтенант надевает свою перевязь.) Мои перчатки!
Один из легионеров выходит слева и протягивает ему пару серых кожаных перчаток.
Белые. (Солдат на секунду исчезает, затем появляется с парой белых перчаток, отдает честь и выходит. Лейтенант тщательно натягивает перчатки.) До отказа. Надутые до отказа. Надутые… и твердые, черт возьми! Ваше ложе любви как поле битвы… На войне как в любви!.. На битву при параде!.. При полном параде, господа. (Всматривается в левую кули су.)…Я хочу, чтобы вашим семьям отослали часы и медали с каплями засохшей крови и даже спермы. Я хочу… Престон! Мой револьвер… Я хочу, чтобы блеск козырьков ваших кепи был ярче блеска моих сапог и ногтей… (Входит другой легионер, Престон, он протягивает Лейтенанту кобуру с револьвером, потом выходит. Лейтенант, прицепляя ее к своему ремню, продолжает речь.)…Ваши пуговицы, пряжки, застежки, крючки должны быть начищены, как мои шпоры… Ради войны-любви вы должны подшить в подкладки фотографии голых девок и изображения Лурдской Девы, повесить золотые или золоченые цепи на шею… а волосы намазать бриллиантином, повязать бантики на волосы в паху — те, у кого они есть, но, черт возьми, солдат обязан быть волосатым! И красивым… Престон!..
